Посланец небес - Страница 43

Сундук был огромный, объемом кубометра полтора, собранный из дорогой древесины медного дерева и окованный бронзой. Замочные петли тоже были бронзовые, но самого замка не имелось. Тревельян счел это разрешением и не колеблясь откинул крышку. Откинул, ахнул и застыл.

«Великая Галактика! – молвил командор в таком же потрясении. – Чтоб мне в черную дыру провалиться! – Немного подумал и добавил: – Ну, Пагуш, ну, манканский олигарх… Вот это подарок! Не счесть алмазов пламенных в палатах белокаменных…»

Но сундук был набит не алмазами, а рубинами. Огромные камни, одни величиною с палец, другие размером в кулак, даже в неограненном виде производили впечатление невероятного, не поддающегося счету и оценке богатства. Тревельян припомнил, что самоцветы на Осиере столь же дороги, как некогда на Земле, больше всего тут ценились не алмазы, а травяные и морские камни, то есть изумруды и сапфиры. Царской же драгоценностью считался кровавый камень, особый вид багряных рубинов, совпадавших цветом со знаменем Империи. Как раз такие каменья и заполняли сундук.

Он просидел у этого сокровища больше часа, пока солдаты Альгейфа громили и резали бунтовщиков. Колесницы, обошедшие манканцев с тыла, встали цепью, не пропуская бегущих к холмам, легковооруженные воины заняли возвышенности, согнав оттуда вражеских стрелков, копейщики окружили толпу побежденных плотным кольцом, меченосцы вложили клинки в ножны и взялись за цепи, веревки и кандалы. Разглядывая поле недавней схватки, Тревельян признал, что убитых меньше, чем можно было ожидать; Альгейф остановил солдат, едва враги прекратили сопротивляться. Теперь его воины не резали и рубили, а вязали и заковывали, и, судя по количеству пленных, это займет их до самого вечера. Видимо, штат рудников в Пибале нуждался в солидном пополнении.

Тут, у сундука с сокровищем, его и нашел Тинитаур, явившийся сюда из обоза вместе со своей корзиной и пацем Тикой. При виде груды рубинов глаза у фокусника сверкнули и раскрылись как две плошки, огромный нос зашевелился, а уши встали торчком. Он поглядел на сундук, мысленно взвешивая его, потом на Тревельяна, судорожно сглотнул и поинтересовался:

– Что ты тут делаешь, мой пресветлый господин?

– Разве не понятно? Охраняю эти камешки. Очевидно, Пагуш желает преподнести их Светлому Дому и тем купить себе жизнь.

Тинитаур на мгновение прикрыл глаза, потом вцепился в отвислую мочку и как следует дернул.

– Значит, охраняешь… Послушай, о звезда среди рапсодов, к обозу пристал один мой давний знакомец, очень надежный человек, скупщик всякого добра, какое могут захватить солдаты. Он с Архипелага, а там все знают, когда торговать, а когда хватать и драпать.

– И что же? – Тревельян насмешливо прищурился, уже догадываясь, какое будет продолжение.

– У него есть повозка, сиятельный. Такой, знаешь ли, большой фургон с четверкой лошадей. Мы подгоним его сюда, погрузим сундук и…

– Его вдесятером не поднимешь, – сказал Тревельян.

Фокусник наморщил лоб, оценивая вес сокровища.

– Да, это верно, блистательный. Ну ничего, у моего приятеля есть мешки. Погрузим, и прямиком в Этланд! А оттуда – в Пибал или Нанди. Мы будем богаче Светлого Дома!

– Не пойдет. Тебе, быть может, неизвестно, но рапсоды не берут чужого. Такой уж у нас обычай.

Тинитаур склонил голову к одному плечу, потом к другому, осмотрел Тревельяна, затем покосился на Тику, чесавшего под мышкой. Похоже, он решил, что даже вместе с пацем не одолеть упрямого рапсода.

– Жаль! Жаль, мой господин, ибо камни из этого сундука могли бы изменить твою жизнь. Конечно, мою и моего знакомца тоже, но твою в особенности. Ты совершаешь большую ошибку, но я настаивать не смею… кто я такой, чтобы настаивать?.. Но посмотри, сундук полон доверху, и камни никто не считал. Если ты отвернешься, а я возьму горсточку-другую, кто узнает? Кто будет против?

– Моя совесть, – молвил Тревельян и, подняв лицо к небу, захлопнул крышку сундука. – Видишь, там, над нами, солнечный глаз Таван-Геза… А ты еще спрашиваешь, кто узнает!

– Если бояться оскорбить богов, то даже под кустом не помочишься, – буркнул Тинитаур и удалился с мрачным видом.

Все обитатели Осиера, за исключением, возможно, безволосых варваров, исповедовали одно вероучение, но были не слишком религиозны, так что поминать богов вкупе с естественными человеческими отправлениями большим грехом не считалось. С одной стороны, это было хорошо, так как Осиер, населенный разными расами, не знал крестовых походов, религиозных войн и той конфессиональной нетерпимости, которая терзала Землю даже в двадцатом и двадцать первом веках. С другой же эта холодность в вопросах веры лишала Фонд важных рычагов влияния, способных подстегнуть прогресс. Было давно известно, что для сообществ, еще не достигших порога Киннисона, воздействие через религию является самым мощным, самым эффективным, если использовать данный фактор с разумной осторожностью. Модификация кровавых культов могла не только сделать их вполне безвредными, но также привести к тому, что пленников уже не резали на алтарях, а посылали на галеры, на плантации, в каменоломни, рудники и мастерские. Это, бесспорно, был новый этап социального развития, и следующим шагом могла быть идея о том, что люди созданы по божьему подобию, что содержать их в рабстве грех и что в свободном состоянии пользы от них церковным и светским владыкам будет значительно больше. Конечно, такого рода перемены подкреплялись вескими экономическими стимулами, а также чудесами, свершение коих находилось у экспертов ФРИК на самом высоком уровне.